Я похолодела.

Мама… все это время я носила свою смерть с собой. Вместе с чужой, затаившейся внутри душой. Но почему он так долго тянул с местью? Почему не убил, если мог сделать это в любой миг, стоило лишь отдать Эриолу приказ?

Я, поколебавшись, вытащила клинок полностью и завороженно уставилась на серебристо-голубое лезвие, которое впервые открыло мне свою истинную суть. Разящий свет… сгусток энергии, сотканный из мельчайших частичек чужого сознания… помнящий того, из кого был сотворен… слышащий его мысли, желания… знающий все его тайны… острый… узкий, как протянувшийся с небес отсвет заходящего солнца, и длинный, как самый обычный меч, которым он, забрав щедрый дар освобожденных мною душ, неожиданно стал. Невозможно. Невероятно. Но он лежал в моей руке, постепенно меняя очертания, становясь сначала тонкой стрелой, затем – спатхой, длинным мечом, копьем и снова – коротким кинжалом… невообразимо быстро угадывая мои желания. Играя на солнце то серебром, то синими отсветами небесного металла. Послушный отныне. Квинтэссенция духа Эйирэ… плоть и кровь моего врага, который так внезапно стал еще одним кровным братом. Бесценный дар, который он оставил после смерти. И воплощенное в сталь прощение, которым он так неожиданно меня одарил.

«Ничего себе! – ошарашенно сказал Лин, дожидавшийся моего пробуждения возле пещеры. – Гайдэ, как ты это сделала?! И мне кажется? Или ты действительно научилась его подчинять?!»

Сжав Эриол, я снова сглотнула и, все еще с трудом веря в случившееся, хрипло прошептала:

– Ли-Кхкеол…

– Он твой, – тихонько шепнул ветер и умчался прочь, провожая в иные миры отлетевшую душу и срывая с ресниц невесть откуда набежавшие слезы, которых я, как ни странно, уже не стыдилась.

Вернулись мы на целый день раньше, чем я обещала Фаэсу. Но поскольку дело близилось к вечеру, а времени было в достатке, то мы с Лином решили разведать обстановку. Поэтому дождались темноты в одном симпатичном лесочке и несколько часов потратили на облет близлежащей территории.

Фаэс, кстати, гад последний – точных координат мне так и не дал, отговорившись тем, что его величество, дескать, еще не определился со ставкой.

В итоге нам с Лином пришлось добираться сначала до условленного места сбора, о котором эрдалу, слава богу, сообщили заранее. А потом немного полетать, отыскивая следы его немаленького отряда.

Конечно, я могла сделать проще – отправить Мейру или Локу зов. Но, во-первых, я собиралась сделать им сюрприз, во-вторых, среди Хасов могли найтись умелые маги. Наконец, в-третьих, так было неинтересно. Да и Лину не мешало размяться, потому что, когда мы приедем, возможности расправить крылья у него еще долго не появится.

С высоты, несмотря на безлунную ночь, были хорошо видны Серые горы, вставшие вокруг Фарлиона тесным скалистым кольцом; южная оконечность Валлиона и сразу два крупных эрха, в которых мы пару месяцев тому назад неплохо поохотились; густые леса, протянувшиеся зеленой косой на север, к родине хвардов и к далекому Эйирэ, куда я пока не планировала возвращаться. А еще была мощная горная гряда, протянувшаяся от Перешейка и далеко вдающаяся в зеленый массив. Такая длинная, что разгораживала Равнину и Степь надежным каменным языком, истончаясь где-то далеко на северо-западе и упираясь самым своим кончиком в могучую, широко разлившуюся, но не пригодную к судоходству Кайру. Самую крупную реку в этой части Во-Аллара, которая отграничивала Степь от Пустыни. И на берегу которой где-то в необозримой дали затерялся легендарный Скарон-Ол – родной город моих кровных братьев, в котором нам тоже не мешало бы побывать.

Сделав над горами широкий круг, мы внимательно осмотрелись.

Вот оно – Айдова… почти что Чертова… Расщелина – очень узкое, сравнительно небольшое с такой высоты ущелье, разделившее сошедший с гор каменный язык на две неравные части. Отсюда казалось, что скалы будто разрубили надвое гигантским мечом, хотя, конечно, это результат повышенной сейсмической активности или продукт неудавшегося эксперимента какого-нибудь дурного мага.

Фаэс как-то обмолвился, что именно на этом участке была самая большая работа для королевских Хасов и Ордена Карающей Длани. Там всегда ходили усиленные патрули. Всегда по дорогам сновали вооруженные до зубов конные отряды. И всегда была самая большая численность охотников, потому что работы хватало на всех.

Услышав об этой клоаке, я сначала неприятно удивилась: что за гадство? Почему я не знала этого раньше? Но потом поняла – у Степи имелся свой Хозяин. Причем явно мне недружественный. А так как четких границ между Равниной и Степью никто не проводил, поскольку Расщелина относилась к Горам, а кусок земли возле нее вполне мог захапать себе темный маг, то она не беспокоила меня, как Фарлион. И когда с ним удалось разобраться, мои постоянные кошмары сошли на нет, а не сдвинулись в сторону кишащей нечистью Айдовой, блин, дыры, из которой сюда постоянно лезло всякое г…

Причем мне совершенно непонятно, чем тут занимаются маги, которые вполне могли бы обрушить пару скал, чтобы раз и навсегда закрыть эту дырку. И почему его величество, содержа такую прорву вооруженного и магически подкованного народа, не додумался до такой элементарной мысли. Все же дураком, как мне показалось, он не был. И такой простой способ решения проблемы просто не мог обойти вниманием. Но раз не сделал, значит, причина была. И причина эта такова, что, возможно, тут не обойтись без моего вмешательства.

Вот с такими мыслями мы с Лином вернулись обратно на землю, а уже к следующему полудню добрались до военного лагеря.

Надо сказать, организовали его грамотно: на расстоянии примерно в сутки пешего пути от Расщелины, немного в стороне, закрывшись от нее густым и хорошо прочесанным лесом. Со стороны гор его охраняла широкая полоса из вырубленных деревьев и сожженных кустов, снабженная милыми сердцу любого вояки деревянными заграждениями. Там же имелись и заостренные, магически обработанные колья, и почти что противотанковые, усиленные заклятиями «рогатки», о которых мне не так давно рассказывал Фаэс и которые я впервые видела собственными глазами. Там же земля наверняка была напичкана всякими неприятными сюрпризами для Тварей. И там же имелась самая настоящая баррикада из бревен, загадочно искривленных железок (о назначении которых в точности знали только маги, которые их создавали), а также регулярно натыканных караульных, которым было строжайше предписано бдеть круглые сутки.

Точно такая же полоса препятствий огибала лагерь с трех других сторон, только имела чуть меньшие размеры, но при этом все равно охранялась суровее некуда. В северной стороне располагался самый настоящий КПП – только шлагбаума и не хватало. А внутри стояло множество палаток-домиков, возле которых повсюду виднелись жженые проплешины от костров, деловито сновали вооруженные люди… человек двести, навскидку, не меньше… Слева от КПП и чуть вглубь коптил воздух местный вариант походной кухни. Еще дальше виднелись обозные телеги, потом – какие-то узкие вертикальные палатки, в которых я по виду входящих и выходящих людей опознала вполне себе прилично устроенные сортиры… все того же квадратно-гнездового способа использования. Здорово удивилась, конечно, потому что никак не ожидала встретить здесь несомненные признаки цивилизации. Но потом решила, что местное начальство явно не дурное, чтобы позволять целой толпе разномастного народа гадить где попало. Дисциплина тут была на уровне, и я мысленно одобрила подобный подход. После чего перевела взгляд на противоположную сторону лагеря и удовлетворенно кивнула: конечно, самые большие и удобные палатки были поставлены на максимальном удалении от мест общественного пользования. Ставка командующих, надо полагать. Где селились самые знатные, самые умные, замечательные, и вообще… Даже Фаэс, наверное, там живет. Ага. Точно. Во-он, где флаг Фарлиона виднеется. Там и искать его буду, когда приспичит. А рядом с «Фарлионским котом» торчит шест со знакомым «японским» красным кругом – знак Гильдии рейзеров. Значит, Фаэс точно где-то там. Чуть ближе к КПП нашелся просто белый флаг – символ Церкви и нелюбимых мною святош. Совсем рядом трепетал на ветру еще один вымпел – тоже белый, однако на нем было изображено восходящее над горами золотое солнце. А последним в ряду «самых-самых» был очень скромный, совсем незаметный на фоне более именитых коллег флажок, при виде которого у меня, тем не менее, перехватило дыхание, а из груди вырвался невольный вздох: